Иерусалим и его обитатели. Иерусалимские прогулки - Виленский Лев (Лейб) Вульфович
Не всегда парламентские заседания проходили гладко. Бывали драки. В 1957 году с балкона в трибуну полетела… граната. Взрывом был легко ранен сам премьер-министр Бен-Гурион. В 1952 году возмущенная соглашением о примирении с Германией толпа била камнями окна в здании Кнессета. Многое, очень многое повидал Бейт-Фрумин, пока не наступило 11 августа 1966 года. В этот день произошло последнее заседание Кнессета в этом здании. В двадцатых числах парламент Государства Израиль переехал в новый дворец для заседаний в Гиват-Раме. Туда же перевезли и четырехтонную Менору…
Тише стало на улице Кинг-Джордж. Лишь в кафе «Таамон» продолжала кипеть жизнь. Хотя более не заходили в него члены Парламента, но политизированный дух, плотно поселившийся в узеньком помещении, продолжал будить умы. В не продолжали заседать журналисты и интеллектуалы, художники и поэты, в основном относящиеся к ультралевым прокоммунистическим движениям. При этом – что самое любопытное – сам хозяин кафе, Мордехай Коп, родившийся в Еврейском квартале Старого Города, придерживался диаметрально противоположных взглядов, и снисходительно поглядывал из-за стойки на бурно спорящих, кричащих и сквернословящих интеллектуалов. В кафе «Таамон» зародилось и движение «Черных пантер» – сефардов, протестовавших против «ашкеназийского засилья», сидевших бок о бок с самыми рафинированными ашкеназами. Воистину, необычный город Иерусалим остается необычным во всем.
Лишь один бизнес – а именно, гостиница «Эден», в котором останавливались иногородние члены Кнессета, расположенная чуть ниже по улице Гилель по направлению к Старому Городу, сильно пострадала от переезда Кнессета в новое здание. «Эден», изначально построенная как гостиничное здание в стиле баухауз, привлекала политиков своей близостью к Кнессету и, в то же время, скромностью, ценой и интимностью расположения. В 1938 году гостиница открылась для широкой публики. В 1949 году премьер-министр Израиля Бен-Гурион собирал в ней совещание по теме Иерусалима. Но в 1966 году отель опустел. Сначала его хозяева – семья Лифшиц – продали здание Израильскому банку, потом в нем поместилось иерусалимское отделение Министерства Абсорбции. Всем нам, приехавшим из СССР в начале 90-ых и из стран СНГ после 1991 года знакомы очереди в пропахших канцелярским запахом бумаг, пыли, кофе и хлорки коридорах этого здания. И никто (или почти никто) из нас не знал, какое блестящее прошлое было у этого дома в стиле баухауз.
В сквере Меноры, который называют сегодня «Конским полем», любили спать на траве студенты и бомжи, выгуливали собак, выпивали пиво, облегчаясь в расположенном рядом общественном туалете, а в 1998 году на месте Меноры поставили бронзового коня, подарок президента Чехии Вацлава Гавела. Конь – морда которого вызывает определенные ассоциации – до сих пор стоит там, на его вытертую до блеска спину мамаши и папаши сажают своих чад, кафе «Таамон» поменяло хозяев и называется «Линк-Таамон», и лишь совсем пожилые жители города расскажут вам ту историю, которую рассказал вам я…
Монастырь св. Антония – повесть о суде
В христианской религии есть 14 святых по имени Антоний. Наиболее известный из них прожил более века, родившись в середине третьего века, он «почил в бозе» в четвертом, и был похоронен в сухой земле Египта. Его мощи перенесли затем – при императоре Юстиниане – в Константинополь, а позже франки забрали их себе и захоронили в Сент-Антуан ЛеАбеи, возле города Вьен. Там и почивает сегодня св. Антоний, известный по картинам «Искушение святого Антония», по повести Флобера с тем же названием, по особой Т-образной форме креста одноименного ордена монахов. В восточных церквях его считают одним из отцов-основателей монашества как явления.
Еще один святой Антоний, так называемый Антоний Падуанский, родился в 12 веке в Лиссабоне в рыцарской семье, и нисколько не собирался стать святым. Но когда молодой человек (после гибели отца на войне с маврами) свято уверовал и решил уйти в монастырь августинцев, началась его карьера как святого. В Италии Антоний Падуанский почитается как один из отцов церкви, его могила в базилике города Падуя посещается многочисленными верующими и туристами. Для набожных темпераментных итальянцев потомок рыцарского рода стал одним из воплощений христианской доблести и учености. Стоит вспомнить о нем и как о борце с ересью катаров – именно в городах северной Италии, где эта ересь была особо распространена – он проповедовал.
В городе Иерусалим тоже есть памятник его имени. Это здание женского монастыря св. Антония, на улице Жаботинского номер 46. Данный дом известен каждому иерусалимцу необычным своим фасадом, не прямым, не выпуклым, но вогнутым. А сверху здание имеет форму еврейской буквы «шин». Построенный в 1936 году по проекту Антонио Барлуччи (известного итальянского архитектора, автора проектов Итальянской больницы, здания Терра Санта, церкви Всех Наций на Масличной горе и многих других церковных зданий в Земле Израиля), монастырь недолго наслаждался миром и покоем. Всего три года просуществовала в нем монастырская школа для девочек. В 1939 году, после начала Второй мировой войны, англичане, под мандатом которых находилась тогда Палестина, изгнали из монастыря его итальянских обитательниц (Италия официально воевала с Великобританией) и дом в форме еврейской буквы передали особому мандаторному подразделению – отделу распределения вражеской собственности. В монастыре разместился английский военный суд. С 1939 по 1948 в нем судили еврейских подпольщиков из организаций «Лехи», «Эцел» и «Хагана», девятерых отправили из стен суда на виселицу. Здание приобрело дурную славу. Его несколько раз хотели взорвать – поэтому англичане уделили особое внимание прочности стального забора и поставили сторожевые будки на входах. Эти будки сохранились и поныне.
Так описывает этот период очевидец событий:
«Второй этаж монастыря Сан-Антонио был превращен англичанами в военный суд. Именно здесь посылали на виселицу подпольщиков. Здесь осудили Дова Грунера и его товарищей. Здание превратилось в крепость – из окон смотрели стволы пулеметов, устрашая желавших отомстить евреев. Если осужденный видел фуражки английских военных судей лежащими на столе перед вынесением приговора, он понимал – ему суждено быть казенным. Англичане торжественно надевали фуражки перед прочтением смертного приговора» (Бендар, 1992, перевод мой – Л.В).
О Дове Грунере, смелом бойце с англичанами, можно было бы написать отдельный рассказ. Я ограничусь цитатой его речи на суде. Том самом суде, где его приговорили к смертной казни:
«Вы решили отнять у народа, не имеющего на свете ни клочка другой земли, и эту землю, которая дана ему Господом и из поколения в поколение освящалась кровью его сынов. Вы попрали договор, заключённый с нашим народом и народами мира. Поэтому ваша власть лишена законного основания, она держится силой и террором. А если власть незаконна, – право граждан и даже их долг бороться с ней и свергнуть её. Еврейская молодёжь будет бороться до тех пор, пока вы не покинете страну и не передадите её законному владельцу – еврейскому народу. Знайте: нет силы, способной расторгнуть связь между еврейским народом и его единственной страной. И рука пытающегося совершить это будет отрублена, и проклятие на неё во веки веков».
И теми словами, которые он написал Менахему Бегину:
«Разумеется, я хочу жить. Кто этого не хочет? Но если я сожалею о том, что жизнь кончена, то лишь потому, что я слишком мало сделал.
У еврейства много путей. Один – путь «еврейчиков» – путь отказа от традиций и национализма, то есть путь самоубийства Еврейского Народа. Другой – слепой веры в переговоры, как будто существование народа подобно торговой сделке. Путь, полный уступок и отказов, который ведёт назад в рабство. Мы всегда должны помнить, что и в Варшавском гетто было 300,000 евреев.
Единственно правильный путь – это путь ЭЦЕЛЯ, который не отрицает политических усилий, разумеется, без уступки пяди нашей страны, ибо она наша целиком. Но если эти усилия не приносят желаемых результатов, готов любыми средствами бороться за нашу страну и свободу, которые одни и являются залогом существования нашего народа. Упорство и готовность к борьбе – вот наш путь, даже если он иногда и ведёт на эшафот, ибо только кровью можно освободить страну.
Я пишу эти строки за 48 часов перед казнью – в эти часы не лгут. Я клянусь, что если бы мне был предоставлен выбор начать всё сначала, я снова пошёл бы тем же путем, не считаясь с возможными последствиями.
– Ваш верный солдат Дов»
